Дэн Абнетт

Мученик Саббат

Перевел: AquariusNox

Редактура, форматирование: Sklivan

Сорок первое тысячелетие. Уже более ста веков Император недвижим на Золотом Троне Терры. Он — Повелитель Человечества и властелин мириадов планет, завоеванных могуществом Его неисчислимых армий. Он — полутруп, неуловимую искру жизни в котором поддерживают древние технологии, ради чего ежедневно приносится в жертву тысяча душ. И поэтому Владыка Империума никогда не умирает по-настоящему.

Даже в своем нынешнем состоянии Император продолжает миссию, для которой появился на свет. Могучие боевые флоты пересекают кишащий демонами варп, единственный путь между далекими звездами, и путь этот освещен Астрономиконом, зримым проявлением духовной воли Императора. Огромные армии сражаются во имя Его на бесчисленных мирах. Величайшие среди его солдат — Адептус Астартес, космические десантники, генетически улучшенные супервоины.

У них много товарищей по оружию: Имперская Гвардия и бесчисленные Силы планетарной обороны, вечно бдительная Инквизиция и техножрецы Адептус Механикус. Но, несмотря на все старания, их сил едва хватает, чтобы сдерживать извечную угрозу со стороны ксеносов, еретиков, мутантов. И много более опасных врагов.

Быть человеком в такое время — значит быть одним из миллиардов. Это значит жить при самом жестоком и кровавом режиме, который только можно представить.

Забудьте о достижениях науки и технологии, ибо многое забыто и никогда не будет открыто заново.

Забудьте о перспективах, обещанных прогрессом, о взаимопонимании, ибо во мраке будущего есть только война. Нет мира среди звезд, лишь вечная бойня и кровопролитие да смех жаждущих богов.

ПРОЛОГ

Информация, что бы она собой не представляла, была в их распоряжении уже неделю. Два или три раза в день, а в ночные часы даже чаще, Он просматривал ее, как будто Он ожидал, что что-то изменится.

Этродай не был уверен в том, что это означало. Он не был уверен в том, взволнован ли Он новостями, или же встревожен. Это ненормально беспокоило Этродая, но он гордился тем, что знал Его прихоти и настроение, как никто другой. Этродай был Его телохранителем девяносто два года, выиграв этот хваленый пост победой над предыдущим, занимавшим эту должность, в легальной смертельной схватке. Никто не знал Его лучше, чем Этродай.

За исключением этого момента, потому что Этродай был не более осведомлен, чем остальные.

Вдоль тусклых колонн и пыльных альковов Процесса, затрепетала паутина, и кости начали стучать. Это означало, что Он опять не отдыхает. До того, как открылась дверь из оникса, Этродай был уже на ногах, его клинок был покрыт кожей и поднят перед лицом.

Этродай ждал, внимательно, испытывая тревогу. Стук стал более настойчивым. Сухие щелчки человеческих черепов, большинство из которых были с бурыми пятнами от разложения, как будто они были покрыты лаком, еще можно было выносить. Звуки большинства черепов пришельцев было труднее вытерпеть. Они шелестели и кашляли, кудахтая, как птицы, тикая, как часы, открытые рты, подергивались в пыли, как мертвые листья. Однажды, когда Он лечился от пси-ранения, Этродай ждал долгие часы, пытаясь пересчитать черепа в Процессе. Он дошел, примерно, до десяти тысяч. Они продолжали его перебивать и заставляли сбиваться со счета.

Мягкий шум, и дверь из оникса, высокая, как пять человек, и такая же широкая, открылась назад, во влажную сердцевину изолированной камеры. Сквозь щель заструился теплый воздух. Кости затихли.

Он вышел из Своей неприкосновенной комнаты. Нулевое поле лопнуло, натянутая поверхность, вокруг Него.

— Магистр, — сказал Этродай, держа свое лезвие поднятым, но уважительно отведя глаза. — Какова ваша воля?

— У меня была пси-аудиенция с Архонтом, и теперь знаю его мысли по этому поводу. Он говорит, что если новости правдивы, я должен действовать, как велит сердце. —  Его голос был ломким, но, все же, музыкальным, как звуки бэйл-пайпа или сонорета, и Этродаю всегда было стыдно за свою мерзкую, механическую речь. — И мое сердце говорит мне, что мы должны сделать это нашим приоритетным долгом над всем остальным. Теперь, инструменты?

— Они собраны, Магистр. На внутренней палубе. Все были безопасно собраны.

— Я поговорю с ними и прикажу им,— сказал Он, затем заколебался. — Но сначала... я еще раз рассмотрю эту великую истину.

Этродай не был удивлен. Он повернулся и пошел по Процессу, слушая каждый скрежещущий череп в своих альковах, смотрящих, как Он проходит мимо.

Процесс, темный, как гробница, и освещающийся только древними, потрескавшимися светосферами, был километр длиной. В дальнем конце, рабы с головами козлов, повернули железные ключи и открыли высокие латунные двери.

Рабы смотрели на стены и рыдали, в ужасе от того, что им пришлось даже мельком увидеть Его.

Семь часов тринадцать человек Свиты ждали в приемной, под позолоченным потолком и облупившимися фресками Пяти Зверств. Их тяжелые сапоги стукнули в одном превосходном движении, и они положили оружие на плечи. Спереди их броня была сине-черной, как у Этродая, и на головах были широкохвостые шлемы и выпуклые, напоминающие глаза насекомого, очки.

С Этродаем во главе, его меч указывал на крышу и был так долго покрыт кожей, что капли крови стали проступать на его зазубренном лезвии, Свита окружила их и маршировала, правые руки крепко держали оружие, приставленное к плечу, левыми двигали как маятники. Два человека бежали впереди и открывали двери на пути.

Доступ в хранилище данных был запечатан пустотным щитом, который мерцал в воздухе, как нефть на воде.

Он отключился по Его простому прикосновению. Любой другой человек потерял бы руку по локоть, если бы дотронулся. Свита осталась снаружи, когда Этродай зашел в хранилище вместе с Ним.