Транспортер послушно повернулся на восток, разгоняя напряженные толпы ревом сирен. Две другие единицы из конвоя повернулись за ним. Они выбрались из Склона Гильдии и загрохотали по гравию примыкающей дороги, сильно затемненной высокими зданиями на другой стороне. В конце дороги, здания обрамляли прямоугольник неба, запятнанного сгустками дыма.

Они въехали в Принципал IV, окруженные низкими жилыми домами, и пересекли широкий бульвар, пока не добрались до возвышающихся арок из силикатного кирпича Акведука Симеона. По ту сторону массивного строения лежало открытое пространство стеклянного поля. Как и остальные свободные пространства на границах города, этот район стал трущобами пилигримов за последние два месяца, море лишенных комфорта брезентовых палаток, пузырей для выживания и поспешно возведенных часовен. Еще одно временное увеличение границ города, чтобы вместить огромный наплыв верующих.

Мерзкий коричневый дым клубился над всем лагерем, и полз между арок акведука. Грязные пилигримы хлынули прочь вместе с дымом, унося ноги вместе с детьми и пожитками.

— Кто-то из чертовых инфарди опрокинул лагерную печку в своем ликовании, — сказал связист. — На прошлой неделе это произошло в Лагере Киодрус. Сгорел целый ряд палаток и...

— Я не думаю, что тут то же самое, Инкерз,— резко сказал Удол. — Водитель! Доставь нас туда! — Водитель включил самую низкую передачу, и начал вести транспорт под ближайшей аркой в Обсиду. Почти сразу же они начали разрушать палатки и навесы своими тяжелыми, массивными колесами. Возмущенные пилигримы, обступившие транспорт, как только они покинули площадку, стали долбить кулаками по броне и умолять остановиться.

— Мы не можем дальше ехать, майор,— сказал водитель, нажав на тормоз. — Не можем, если вы не захотите, ну знаете, задавить их.

— Все наружу! — приказал Удол. — Отряд, рассредоточиться! Приступим к делу! —  Боковые люки все трех транспортов открылись со стуком, и солдаты спешились, по пятнадцать из каждого. Они прокладывали путь вперед через нахлынувшую толпу, держа оружие вертикально. Удол задержался ровно на столько, чтобы подождать Инкерза, который закреплял на его спине маленький катализаторный бак и присоединял шланг, и затем пошел вперед, чтобы возглавить своих людей. Он поднял левую руку в бронированной перчатке, сжал скобу, встроенную в ладонь, и выпустил в воздух небольшой ореол пламени, так что солдаты смогли увидеть его в толпе. Как только он привлек их внимание, он распределил их налево и направо, и повел сквозь лес палаток и обломков.

Пятьдесят шагов в трущобы, и место уже было почти пустынным. Дым был гуще.

Удол был потрясен, но не удивлен тем, в каких ужасных условиях жили пилигримы. Мусор, хлам и человеческие выделения покрывали узкие дорожки, которые пролегали между жалких лачуг. Было тяжело смотреть дальше, чем на несколько метров в любом направлении. Слегка в стороне от дыма и укрытий, везде стояли часовни. Не было двух одинаковых, но в них прослеживался одинаковый признак: какие-нибудь часы – бытовые часы, электрические часы, цифровые часы, ручные заводные часы – установленные в самодельную деревянную коробку, и казалось, что чем часовни выше и разукрашенней, тем лучше. Он посмотрел на одну рядом с собой. Высотой с человека, с открытыми оловянными дверцами наверху, чтобы было видно циферблат, она была установлена на деревянную тележку и закреплена гвоздями. Часовня была выкрашена в золотой и серебряный и, местами, зеленый, и была обмотана полиэтиленовой пленкой по всей высоте. Внутри вертикальной коробки свисал маятник, украшенный гирляндами высохших цветов, кристаллами, сувенирами, монетами и сотнями других подношений. Наверху, за дверцами, старый циферблат и стрелки были покрашены в зеленый, а цифры и кончики стрелок – в золотой. Стрелки замерли за секунду до полуночи.

Майор Удол точно знал важность этого.

Он обошел часовню, подавая сигнал солдатам держаться ближе к нему. Прибежища пилигримов впереди полыхали. Грязный желтый огонь лизал ткань и холст укрытий, и прыгал в утренний воздух, закручиваясь в плотный, черный дым. Удол увидел, как часовня в центре пожара стала жертвой огня и рухнула.

Солдат рядом с ним внезапно отпрыгнул, как будто в удивлении. Затем он сделал это снова и упал на спину.

Выстрел в тело, дважды. Удолу даже не понадобилось посмотреть.

Он рявкнул быстрое предупреждение в вокс. Люди вокруг него рассыпались по укрытиям. Двум третям из них удалось найти его. Ублюдки поджидали их.

Удол пригнулся за относительным укрытием перевернутой кровати, когда послышался шлепок энергетического выстрела, и он просвистел над его головой. Один из его людей приближался позади каркаса пластикового тента, и затем опрокинулся на бок, когда лаз-заряд пролетел сквозь ткань и попал ему в затылок. Другой, застигнутый на открытом пространстве, был сбит с ног лазерным выстрелом, который перебил ему обе ноги. Он тяжело упал, и стал отползать до тех пор, пока другой выстрел не попал ему в лицо.

Удол чувствовал, как колотится его сердце. Он заметил движение на дорожке рядом с пожаром, поднял свой лаз-пистолет, и выпустил несколько ярких энергетических полос вдоль дорожки. Солдаты вокруг него начали стрелять из своих карабинов.

— Инкерз! — воксировал Удол. — Вызови тактическую службу. Скажи им, что еще одно жаркое наступление происходит прямо сейчас под акведуком.

— Принято, сэр.

Наступление было жарким, несомненно, и становилось еще жарче. Удол насчитал более сорока противников среди покинутых палаток. Он заметил тусклую красную броню и пылевые накидки. Они соответствовали описанию противника, который атаковал и отступал по всей окраине города последние четыре дня.

Еретики, стекались к городу, как и пилигримы, но только стремясь отринуть истину, явившуюся тут, в то время как пилигримы собрались, чтобы отпраздновать ее. Маршал Биаги лично говорил Удолу, что противники были, по всей вероятности, вооруженными культистами с мира в местной системе. Они попали на планету под прикрытием потока пилигримов, чтобы проводить террористические атаки на город.

Ублюдки умели сражаться. Дисциплинированные, и это делало их по-настоящему пугающими. Удол сталкивался раньше с отбросами варпа много раз – и у него были шрамы в доказательство – и военная выучка Имперцев каждый раз одерживала победу над фанатиками.

Может быть, теперь настал черед Империума действовать фанатично, размышлял Удол. Согласно каждым часам в зоне видимости, этот час почти настал. У них, безусловно, теперь было что-то, чтобы быть фанатичными, в конце концов.

Внезапно налетел ветер, и начал быстро сносить дым на север. Большая часть позиций противников между палаток осталась без прикрытия. Удол скоординировал стрелков и начал методичный ответный огонь. Его отряд беглым огнем искромсал палатки и бивуаки, а затем выдвинулся вперед через трущобы, пригнувшись.

Оружие протрещало рядом с Удолом, и человек слева от него повалился на остатки от пузыря для выживания. Удол развернулся и выстрелил из пистолета, попав в прямоугольную железную маску противника. До того, как тело ублюдка даже успело сложиться пополам, двое других выскочили из укрытия, дико стреляя. Удол встал на колено, вытянул левую руку и стиснул скобу. Длинное копье раскаленного пламени вылетело из отверстия над костяшками пальцев перчатки и разбилось об их тела. Оба зашатались, пылая, крича. Огонь запалил силовую ячейку одного из них, и его разорвало на части, отрывая руки и тело от сплющивающихся ног в обжигающей вспышке. Взрыв сбил с ног его товарища, который стал гореть и извиваться на земле. Удол подошел к нему и прикончил выстрелом из лаз-пистолета.

— Фаренкс. Береси. Вперед бегом,— сказал Удол людям позади него. Они были близко к окраине трущоб, и противники быстро отступали. Просто еретики, думал Удол.

Безумные культисты проверяли веру и решимость города своей трусливой террористической тактикой. Именно для борьбы с этим и был сформирован Полк Цивитас Беати.